В настоящей работе на данных Российского мониторинга экономического положения и здоровья населения НИУ ВШЭ впервые рассматриваются потоки рабочей силы, направленные в/из состояния неформальной занятости в 2007–2023 гг., позволяющие уточнить реакцию российской неформальной занятости на резкое ухудшение макроэкономической ситуации различного типа – мировой финансовый кризис 2008–2010 гг., введение санкций в 2014–2015 гг. и 2022–2023 гг., а также пандемию COVID-19 в 2020–2021 гг. Полученные результаты свидетельствуют о том, что неформальные работники теряют работу во время экономических кризисов чаще, чем формальные, однако неформальность может выступать и важным механизмом подстройки российского рынка труда. Так, первый санкционный шок 2014–2015 гг. и пан­демия COVID-19 не привели к увеличению показателей ухода неформаль­ных работников с рынка труда, в отличие от аналогичных показателей для формальных работников, а показатели неформального найма после безрабо­тицы или нахождения вне состава рабочей силы сократились в 2020 г. в гораздо меньшей степени, чем соответствующие потоки, направленные в формальную занятость. При этом второй санкционный шок 2022–2023 гг. сопровождался сокращением показателей потери работы вне зависимости от типа предшествующей занятости, увеличением вероятности трудоустройства на формальных рабочих местах после безработицы и сокращением показателей трудоустройства на неформальной основе, что, по всей видимости, отражает возросшую конкуренцию за работников со стороны корпоративного сектора. Вместе с тем реакция потоков рабочей силы в период мирового финансового кризиса в России, напротив, демонстрирует значительное сокращение вероятности трудоустройства на неформальных рабочих местах, что согласуется с выводами предшествующих исследований о падении показателей найма неформальных работников в 2008–2010 гг. в неторгуемых секторах экономики.