2011. т. 15. №4

В статье излагаются методологические основы одного из ведущих направлений в современной математической демографии, связанной с построением обобщенной теории воспроизводства населения, применимой для открытых по отношению к миграции населений с меняющимся режимом замещения поколений.

В 1980-е годы в разработке центральной проблемы математической демографии – создания обобщенной модели динамики населения с любым режимом воспроизводства (r-variablemodel) – происходит качественный скачок. Значительный успех, достигнутый в деле построения наиболее универсальной математической модели воспроизводства численности и возрастной структуры населения, оказал заметное влияние на развитие мировой демографической мысли и решение многих прикладных задач в рамках исторической, региональной и других отраслей демографии. К со­жалению, для отечественных специалистов этот методологический прорыв оказался слабо замеченным, а если и замеченным, то недостаточно осознанным с теоретической и практической точек зрения. До сегодняшнего дня разделы по математическому моделированию в отечественных учебниках по демографии обходятся без ссылок на существующие обобщения теории стабильного населения на случай с переменным режимом воспроизводства населения, открытого для миграции.

Рассмотренные в статье примеры использования обобщенной модели воспроизводства населения на отечественном материале не только демонстрируют возможности модели, но и расширяют знания о демографической истории нашей страны, а также дают почву для дальнейших теоретических и статистико-математических исследований закономерностей воспроизводства любых недемографических совокупностей, единицы которых распределены по признаку, аналогичному возрасту (т.е. длительности пребывания в некотором состоянии, характеризующем совокупность). Для того чтобы соотношения имели силу, распределение совокупности и сила каждого фактора выбытия должны быть непрерывной функцией возраста или его аналога.

Публичные дискуссии о тенденциях рождаемости и демографической политике в развитых странах опираются почти исключительно на величи­ну коэффициента суммарной рождаемости (КСР) для условного поколения, которая часто неправильно интерпретируется как «среднее число детей на женщину», как если бы это была мера рождаемости для реального по­коления. Мы утверждаем, что использование этого показателя часто ведет к неверной интерпретации уровня и тенденций рождаемости текущего периода, приводя к неточным политическим выводам и, потенциально, к ошибочной политике. Мы иллюстрируем эту точку зрения на четырех политически значимых примерах, относящихся к современной Европе. Эти иллюстрации показывают, что КСР (а) завышает предполагаемый разрыв между намерениями и реализованной рождаемостью; (б) создает ложное представление о значительном увеличении рождаемости во многих странах Европы после 2000 г.; (в) нередко преувеличивает уровень рождаемости среди иммигрантов; (г) часто создает иллюзию, будто семейная политика, которая лишь приводит к уменьшению интервала между рождениями, на самом деле приносит повышение уровня рождаемости. Мы утверждаем, что, судя по всему, нет политически значимых вопросов, при ответе на которые коэффициент суммарной рождаемости был бы более подходящим показателем, чем различные другие меры рождаемости – начиная от абсолютного числа рождений и заканчивая сложными индексами рождаемости, учитывающими возраст, очередность рождения, длину ин­тервала между рождениями и календарь рождений. Следовательно, есть серьезные основания прекратить использование коэффициента суммарной рождаемости для условного поколения как пригодного во всех случаях жизни индикатора рождаемости, что сейчас является распростра­ненной практикой.

В статье рассматривается проблема выбора приоритетов политики, направленной на повышение продолжительности жизни. Предлагаются методы, основанные на анализе функций таблиц смертности по причинам смерти и позволяющие объективно оценивать вклад различных причин в формирование ситуации со смертностью и тенденций ее изменения и обосновывать первоочередные стратегические цели борьбы за снижение смертности. Подчеркивается важность рассмотрения двухмерной структуры ожидаемой продолжительности жизни, отражающей одновременно вероятность умереть от той или иной причины смерти и возрастное распределение смертей от каждой из причин. Показано, что существующая практика определения приоритетов не использует всего арсенала вырабо­танных демографической наукой аналитических методов. В результате она опирается на самые общие показатели, обладающие низкими аналитическими возможностями, и потому исходит из некорректных представлений о реальной ситуации в области смертности в России. Это снижает эффективность усилий по повышению продолжительности жизни в России и препятствует преодолению ее нарастающего отставания по этому показателю от большинства развитых стран.

В данной статье рассматривается методология интегральных мер здоровья, объединяющих в рамках единого показателя информацию о смертности населения и о его здоровье или заболеваемости. В частности, показатели ожидаемой продолжительности здоровой жизни позволяют рассчитать среднее количество лет, проживаемых населением с учетом состояния здоровья, измеренного различными способами на основе репрезентативных опросов населения. В данном исследовании анализируется ожидаемая продолжительность здоровой жизни российских мужчин и женщин, построенная на основе российской статистики смертности и данных репрезентативных опросов РМЭЗ и РиДМиЖ.

С изменением экономического и политического режима в России после 1991 г., расширением политических, экономических, личных свобод, ростом открытости российского общества значительно ускорилось видоизменение института брака, семьи, формирование новых моделей поведения в репродуктивной, матримониальной и сексуальной сферах. Нынешняя молодежь, родившаяся и социализировавшаяся в новой России, имеет иную ценностно-нормативную базу, нежели поколения советского периода. Основываясь на примерах других стран, можно предположить, что различия в установках и мотивации должны приводить к сдвигу ка­лендаря рождений и наступления матримониальных событий, изменению количественных и качественных параметров рождаемости и брачности.

В данной работе это предположение проверяется на эмпирическом материале. Для выявления взаимосвязи между матримониальным и репродуктивным поведением на основе сведений о цепочке демографических событий, полученных в результате панельного исследования «Родители и дети, мужчины и женщины в семье и обществе», были выстроены индивидуальные брачно-партнерские биографии представителей поколений россиян, родившихся с конца 1920-х и до конца 1980-х годов. Это позволило дать краткое описание долгосрочных изменений базовых характеристик формирования российской семьи и попытаться выявить эмпири­ческие закономерности меняющегося брачно-семейного поведения в про­екции поколений.

Анализ проведен с использованием эконометрического инструментария, позволившего выявить особенности демографического поведения разных поколений, определить зоны их принципиальных различий и сделать предположения относительно причин и последствий происходящих трансформаций.

Первое десятилетие XXI в. показало растущее расхождение в динамике уровней абортов в Белоруссии, России и Украине, несмотря на историческую и социальную общность этих народов. Россия существенно отстала от соседних стран по темпам снижения частоты абортов. Объяснить наблюдаемое расхождение можно только различиями в использовании конт­рацепции. В статье на основе данных официальной статистики проанализированы тенденции изменения показателей абортов в трех странах, а также структура применяемых методов контрацепции по данным выборочных обследований. Анализ не выявил очевидных детерминант, способных объяснить различия в динамике абортов; обнаружены некоторые национальные различия в уровнях рациональности контрацептивного поведения и большие различия в направлениях государственной политики. Для поиска путей преодоления отставания России предлагается более глубокое исследование специфики контрацептивного поведения.

Во второй половине ХХ в. воспроизводство населения большинства стран Юга претерпело кардинальные изменения. Временной лаг между снижением смертности и снижением рождаемости породил взрывной рост населения с серьезными долговременными отрицательными последствиями как для самих развивающихся стран, так и в глобальном масштабе. За осознанием губительности демографического взрыва последовало массовое внедрение политики снижения рождаемости. Помощь Севера, политическая воля государств-реципиентов и достижение международного консенсуса по идеологически нагруженному вопросу обусловили успех программ планирования семьи, которые стали крупным фактором демографического перехода.